Люди войны

Более 10 месяцев наша организация документирует военные преступления российского агрессора.  Мы собрали более ста таких фактов. Убийства мирных жителей, изнасилования, увечья. Обстрелы гражданских объектов, разрушение больниц и использование запрещённого оружия. Более 50 потерпевших и свидетелей рассказали нам, что принесла россия на украинскую землю.

Ирина Любченко

На восьмой день началась стрельба и получается прилетела в эту пятиэтажку. Забегают эти ребята и говорят, мужчины, которые не слабонервные. Всем в укрытие, не выходить никуда, ни в туалет, всем лежать. Просто лежать и молчать. Да, повыходили ребята.

То есть попало в пятиэтажку, поранило людей. Огромное количество людей. “Скорые” эти ребята сразу начали вызывать.

У нас получается, с нами был парень, молодой. Двадцать шесть – двадцать семь лет. Он служил в МЧС. Грубо говоря, его семья, его мама. Его жена, дочь, сестра, папа, бабушка. Все были в этой школе. Со мной вместе. Он как бы такой молодец, он работал в этом. Он сразу говорит – ребята, пойдёмте. Они эвакуировали людей. Женщину принесли просто кусками – понимаете?

Моя машина, вот у меня дом, это нельзя уже сказать, что это дом. Восемь попаданий. Восемь. Дома нету. Плиты уже просто сейчас обваливаются. Но по нему все равно бьют. Все равно бьют. Сволочи.

Все машины побитые – мне просто повезло. Заехала. У меня первый подъезд, получается, было первое попадание, обвалилась лестница с девятого по второй или третий этаж.

То есть, прохода вообще не было. У моей соседки просто дверей нету. Влетела ракета, вот тамбур, две квартиры. Моя квартира и соседки квартира.

На шестой этаж над моей соседкой влетела ракета. У соседки нету дверей – ничего нету. Для меня это был ужас.

Вот есть Героев Труда, и есть Северная Салтовка. До Героев Труда – это одна планета. Северная – это уже другая планета. Машины стоят – разбомбленные. С людьми, сгоревшими внутри. Это куча домов, которые реально – даже нашим МЧС-никам, нашим спасателям, нашим солдатам – они не могут продвинутся, потому что стреляют. Постоянно стреляют. Заваливаются дома, люди остаются в подвалах.

Это просто ужас. Вот слов реально нету.

Мы с женой приняли решение, что нужно выезжать из города Харькова. Это было первое марта. Я с женой и двумя детьми пошли пешком на вокзал, на харьковский. По дороге мы увидели разбитые машины, разрушенные. В одной из машин я увидел мёртвое тело, накрытое. Оно было закрыто тряпкой, там была кровь – не очень приятное зрелище.

Был обстрел, погибли люди некоторые. Товарищ долгое время лежал погибший. Некому было забрать – потому что обстрел был. Улица Бучмы, 42 б. Это было 26 февраля. Люди шли по улице. И начался обстрел. Артобстрел начался – и люди погибли. Их на куски разорвало, и они лежали, и никто не мог приехать. Долгое время лежали. Где-то дней пять они лежали.

Самое страшное было, когда прилетели самолёты. Я уже думал все сложится – как карты. И мы там будем похоронены. Самолёты – ближайшее трамвайное депо разбомбили.

Половину трамвайного парка уничтожили. Это депо находится, вот Северная Салтовка, и Салтовка. Оно, как бы между находится. Это улица Льва Толстого. Салтовское трамвайное депо.

Собственно говоря, пострадала вся Северная. Вот любую улицу назовите: Натальи Ужвий, Дружбы Народов. То есть от Северной не осталось ничего. Там стоят полностью чёрные дома, и это хорошо если стоит сам дом просто с выбитыми окнами. Обгорелый. А так они стоят проваленные. То есть, от крыши, практически. У кого одна сторона дома обвалена. У кого середина провалена. То есть – на Северную Салтовку – это огромнейший район. Спальный. И я не понимаю почему война началась со спальных районов.

Именно в тот момент, когда люди прятались в метро, обстреливали метро Героев Труда, метро Студенческую обстреливали, потому что там рядом же ж “Барабашова”. И обстреляли Академика Павлова метро. То есть, в тот момент, когда людей там было очень много, они обстреливали на Салтовке метро. Рядом с метро Академика Павлова, есть такая, очень большая “Новая Почта”, и там в первые дни начали выдавать людям гуманитарку.

Чтобы как-то людям помочь. Прилетел снаряд – прямо туда. Причём, там нет никаких объектов, не то чтобы военных. Там практически большое здание “Новой Почты”. Тогда уносили много людей.

Знакомый просто стоял в этой очереди, он говорит, около восьми человек убиты вообще, насмерть. И его отвезли – восемнадцать осколочных ранений. У него мама медик, и каким-то чудом, она все-таки взяла Скорую помощь. И привезла его во Львов спасать. Он сейчас во Львове лечится. Там были очень серьёзные проблемы у него с ногой. И он говорит – таких как я, было очень много.

Раненых. То есть, ну вы понимаете, что такое гуманитарная помощь. Это было очень много людей. Практически тех, кто не пострадали – не осталось. Там вывозили кто как мог людей. Потому что скорые не справлялись с этим объёмом людей.

Проходя по улице, мы повернули на бабушкину улицу, соседи говорят – тут такое случилось, убило соседку. Вышла кормить котика, разрыв снаряда, женщина насмерть.

В оккупации находится, у нас там живёт много знакомых, это Липцы. Это они граничат с границей россии. Там люди просто боятся вылезать с подвалов. Там все, которые были в АТО, служили, военный – их в первый день оккупации вывезли. До сих пор их судьбу никто не знает.

Так же вывозили – ведь в Украину не выпускают – а вывозят в россию. Люди, ну их тоже как – грузят семьями. И куда их вывозят – нету связи. Люди без телефона, нету еды – там творится...

Этих пайков – как рассказывают, что русские там привозят, кормят – этого нету. Люди говорят, мы остались без пенсии, без денег, в оккупации. И вот эти все рассказы, что там им привозят пайки русские, что там всё нормально, русский мир – этого нету.

Пока мы этого ещё не знаем, потому что там оккупация – но это, наверное, вторая Буча. Там творится беспредел.

Мой дом, у меня ещё есть частный дом. Его в первый день сразу оккупировали. В первый момент, когда началась война, мы с мужем были в квартире у сына. Но так как война, решили – едем в дом и будем там прятаться. Мы звоним охране – отключены все телефоны. Нету связи. Мы не понимаем. Начинаем созваниваться с соседями – нету связи. И потом нам мужчина, который оттуда выехал – посёлок называется Бобровка – он сказал: что оккупировали посёлок. Свет, газ – ничего нету. И выехать невозможно.

Мои соседи там провели сорок один день в оккупации. Без света, газа, еды. Не пускали, не выпускали. Просто люди были закрыты как в ловушке. Там у нас 500 домов. Ну, из них было там 140 – оставалось жителей. И до сих пор, мы не можем ни туда попасть, ни узнать информацию. Говорят, что дома там разрушены.

Всё заминировано. От 500 домов, сказали, там поле осталось. Позвонил мой сосед, и говорит: Лена, у нас больше нету домов.

На Героев Труда обстреливали рынок. Он горел каждый день. Героев Труда горела. Школа, которая вот Студенческую перейти, и ближе к “Каравану” идти, в неё попало. Во второй этаж. Там дырка, наверное, метра полтора была в стене. Там не один снаряд попал.

Студенческую обстреливали, шестнадцатиэтажка горела. Верхние этажи. Шиномонтаж, рядом с метро. Очень сильно горел – потому что там шины и покрышки. И Героев Труда. Там у нас рынок, и круглый рынок. Магазинчики маленькие. Туда с периодичностью день, два, три постоянно прилетало. И они, вот эти палатки – они очень сильно горели.  Их тушили – а через два-три дня опять туда прилетало.

Ракета на площади упала – там здания все разрушены. Окна, двери – всё вылетело. И в некоторые попали снаряды – они в развалинах лежат. Я специально ходил, туда, откуда дым шёл – и снимал. Стояли скорые, людей выносили в скорые – ведь жилые дома. Шестнадцатиэтажки, девятиэтажки. 

Школа рядом с моим домом. Сто тридцать девятая. Её накрыли “Градами”. Не один снаряд туда попал. Там выбиты стёкла, и люди, которые там были, они получили ранения осколками. Рук и лица. Они сейчас находятся в больнице. Школа через дорогу. Мой дом стоит, Гвардейцев Широнинцев, ещё один дом.

И школа. Там тоже люди прятались. Сто сороковая. Туда тоже прилетел не один снаряд. Не думаю, что просто ошиблись. Там тоже люди получили осколковые ранения. Там есть мама – у моей жены есть одноклассница, которая живет на ХТЗ, и вот у её мамы очень сильные были повреждения лица.

Когда я ходил смотрел на Героев Труда, когда горел дом, проходил мимо садика, в который мои дети ходили. “Сильпо” стоит, дальше дом. И садик. Он тоже был разрушен. Два снаряда попало во второй этаж. Он маленький, двухэтажный.

Это утром было. В часов десять – одиннадцать. Начался обычный обстрел. Разрывались рядом снаряды. Я слышал, что совсем рядом. До этого – все ближе, ближе и ближе. В дома попадало. И хлопок был очень сильный. И в наш дом влетело, стёкла посыпались. Пробило стену. Я вышел из своей комнаты, она с другой стороны дома находится. Две комнаты, посередине коридор. Я зашёл на кухню, увидел стёкла разбитые. Под подоконником – подоконник пробит. И в стене под подоконником – большая дырка. И в коридоре я нашёл осколок железный, размером с руку. Осколок пробил стену, попал в ручку холодильника. Были ещё два маленьких осколка. В стене в коридоре есть вмятины. Выбоины.

И потом, когда я уехал, уже с другой стороны в наш дом попало во второй этаж. Там двое раненых.

Как началось это всё – лишился квартиры. Потому что попал снаряд. Лишился работы. Потому что тоже машину разбомбили. Трёхкомнатная. На стоянке стояли фуры, и попала туда ракета. То есть, те что фуры там стояли припаркованные – машины разнесло. Взрыв был очень серьёзный.

С подвала вышли, посмотрел – пол дома нету. Всё. Попало в средний подъезд в доме, у нас три подъезда. Попало в средний подъезд – пол дома нету. Мы лишились всего.

Погибли люди, которые не успели спустится. Когда попал снаряд в этот средний подъезд, там очень много людей было. Там были дети и взрослые. Люди и пострадали, и погибли.

Я увидела БТР, российский. Он стоял возле “Никольского”. Это новый торговый центр, который открыли недавно. Его открыли летом. Я увидела возле библиотеки Короленка этот БТР. И я не знала, что мне делать. Я стояла как вкопанная, потом поняла, что мне надо как-то двигаться. Я пошла назад. Не знала, что со мной будет. Что у них на уме. И я потихоньку очень медленно шла. И ждала – что что-то со мной случится. Что мне в спину выстрелят. Ведь если б они не хотели сделать зло – они бы не приехали в мой город. Они бы не пришли сюда. Но зачем-то они пришли – не с добром. Если они приехали на БТР.

Были погибшие. Морги были переполнены в Харькове. И не известно – кто там.

На улице лежали тела. Разбитые. Куски. Кровь.

Потом же разбомбили Онкоцентр харьковский. Он возле авиазавода находится. И попал под обстрел.

Частный сектор, где дочка год назад построилась – двухэтажный построили дом. А сосед недалеко. Прямое попадание и завалило его там. Соседи откапывали с утра.

И видел ещё снаряды, как в соседские хаты попадали эти снаряды. Разрывались крыши и хаты от этих взрывов. Реально, я видел своими глазами, как это происходило. Такое попадание, когда в хату попадает снаряд, взрывается крыша, разлетается хата на куски.

Последнюю ночь, с шестнадцатого на семнадцатое – был очень сильный обстрел. Пострадало восемнадцать хат. В том числе, в мой флигель попал снаряд. Его разнесло. Мы, когда сидели в хате, у меня и двери выпали в хате, и крыльцо разнесло. В щепки. Когда мы утром вышли, я двери открыл с хаты – а в коридоре дверей нету. И крыльца нету. Как вроде бы танк проехал. Жена чуть не поседела от такого.

Если я не ошибаюсь – Парижских Коммунаров. Там на углу дом высекло. Потом следующий дом, лицевая сторона – вообще снесло её. Дальше дом по улице – угол вынесло. Потом, попал снаряд в трубу, где вода. Центральная труба. Там от снаряда такой ров вынесло, что просто водой залило человеку весь двор. Напротив, дом – тоже много разрушений. Это может за час, за два – столько разрушений.

Там обстреляли столько хат – наверное штук двадцать домов. Это точно.

Просидели мы целую ночь в погребе. Утром вылезли. У него попал снаряд в сарай. Сгорел сарай. Вышли по двору смотреть – у него в заборе большие дыры от осколков были. Мы просто удивились – там метал, наверное, “двойка”. От чего могли быть? В огород зашли – там две такие ямы здоровые были от этих снарядов. Я пришёл к себе домой. Когда я посмотрел, что у меня от этих взрывных волн – это ужас. Окна все повыпадали – просто на земле лежали. Их просто вынесло.

Пришёл муж, вышел со мной сюда – не на улицу, а в такой предбанник. Мы услышали сильный взрыв. У меня даже сигарета выскочила из рук. И он присел. Это возле нас, на Московском проспекте находится “Академия при Президенте”. И там был взрыв. Когда Саша уже меня провожал во Львов, мы шли через этот Московский проспект и мы видели эту Академию. Там как вроде бы сбросили такую бомбу – там был вырванный кусок. Просто вырванный кусок здания. И такая взрывная волна была – очень радиус большой. Вылетевшие окна, двери. И чем дальше мы проходили к центру, там тоже были разрушенные магазины, стёкла везде. По всей земле валялись выбитые стёкла.

Люди в метро рассказывали: они живут тоже недалеко от метро, что женщина вышла на улицу замести возле своего дома. И упал снаряд. Осколки снаряда попали ей в живот. А дочка её – она работала медсестрой и в это время была в больнице. И её не довезли до больницы – она скончалась.

Муж мой хотел пойти в Тэроборону, и пошёл в Администрацию. Но перед тем как он шёл, на нашу Харьковскую Администрацию тоже попала бомба. И очевидцы, которые были там рассказывали, что от этой взрывной волны людей бросало как листочки. Как листочки они летали в воздухе. Такой сильный взрыв был.

Те люди, которые жили на ХТЗ, всё там заминировано. Эти ж мины на парашютиках спускали. Люди могут стоять в очереди за хлебом, ракета может упасть. Показывали, что женщине ногу оторвало. Просто вот мирных жителей всех.

Начали летать самолёты. Над нами уже. И мы проживаем сейчас на Холодной горе – это район Озерянской церкви. Там рядом тюрьма – её здание полностью разрушено. И недалеко улица Холодногорская – там, где училище военное танковое. Полностью угол дома снесён.

Мы пошли в магазин, супермаркет “Класс”. Полностью все окна, выбитые в домах. А магазины – идёшь, полностью витрин нет. Торговый ряд – полностью стёкол нет.

Полностью разрушен торговый центр “Никольский”, только построенный. “Барабашова” практически всё спалили. Этот дым – когда ветер к нам – такой вот чёрный пепел полностью у нас был во дворе и на крыше. Всё летело к нам. “Барабашова” полностью сгорело. Его бомбили три раза. Потом “Фельдмана”, парк Горького.

Я выхожу на улицу – вот буквально 25-50 метров – и вот это здание разрушено где тюрьма. На Полтавском Шляхе.

Снаряд уже в другие дни попал в школу. Потом за моим домом тоже снаряд позавчера. Снаряд упал, я звонила, сказали, что убило пять человек, женщину беременную. Возле дома нашего.

Мы раньше жили на Северной, у дочки там у одной, у второй квартиры. Тоже снаряд попал. У старшей, там у них трёхкомнатная была, с родителями мужа. Попал снаряд – не знаю, что там с квартирой. А младшая тоже – они взяли кредит. Как раз перед Новым Годом купили квартиру – и тоже туда попал снаряд.

Убиваете детей, невинных людей. И вообще какие это объекты. Детские сады, школы – это разве объекты какие-то военные. Торговые центры – разве это объекты? Парки, зоопарки – это разве объекты военные? Что они бомбят? Зоопарк разбомбили, зверей поубивали!

Разнесли рынок “Сказка”, который находится на Полтавском Шляхе. Снаряды попали в дом, который примыкает к этому Полтавскому Шляху. Снесло почти весь угол дома. Там просто дыры из всего дома. Где-то метров десять пробоины.

На вторую сторону – супермаркет “Класс”. Его также обстреляли. Разнесли корпус Следственного изолятора. Я не знаю, сколько там заключённых было.

Потом начался обстрел, бомбили так, что гудело каждый день. По несколько раз в день. Не помню какого числа, в десять утра я разговаривал с сыном по телефону. Слышу гудит так, как истребитель летит над домом. Ракета прошла над домом и попала в районе железнодорожного вокзала. В частный сектор. Взрыв был такой силы, что дом как бы “ходил”.

Сколько человек погибло. Девочка шла с кровью на ноге. Её спросили – оказалось, люди стояли в очереди за продуктами. Попал снаряд. Бабушке оторвало ногу. Кровь попала на девушку. Бабка лежала под магазином, нога лежала в стороне.

В Циркунах знакомый, мы ему делали ремонт – уже его дома нет. Нет дома. Также ещё знакомый – недалеко он жил в Циркунах. У них с отцом также был дом – попал снаряд и его разнесло в хлам.

Однажды было очень много раненых, поэтому я остался на ночь в госпитале. Вернувшись на утро, увидел, что в палате, в которой я всё это время ночевал, шрапнелью и осколками повреждено окно.

Сделав обход отделения, мы обнаружили ещё несколько повреждённых шрапнелью окон.

Когда я выносил дрова из костра, после приготовления пищи больным, наше отделение попало под авиационный удар. Первый удар был ракетным, с прямым попаданием в здание отделения - в нескольких метрах от меня. Вторым ударом была авиационная бомба, попавшая возле роддома, рядом с которым и расположено наше отделение.

Этот удар имел сокрушительные последствия – почти все двери и окна повреждены, огромная дыра в потолке. Страшно представить, что было бы, если бы пациенты остались в отделении.

Мы побежали в машину, сели, наклеили эти наклейки, поехали к “Обжоре”. Там было очень много машин, очень большая колонна шла. А в этот момент, когда мы ехали – работала миномётка. И миномётка работала так жестоко. Мы, когда выехали сюда в центр, к “Обжоре” – очень много было трупов. Это местные жители – это не военные. Военных я не видела – были трупы простых мирных граждан. Кто-то накрыт был – кто-то просто так лежал.

Мы подъехали туда, стали в колонну – колона рушила. Мы были в начале колонны. Может быть по счёту пятая или шестая машина наша была. Мы поехали. Доезжали до “Спорт Сити”. На сам “Спорт Сити” мы не успели выехать – потому что пошли мины. Падали прямо перед машинами. И вот машины начали объезжать вот эти вот взрывы, эти вот волны. Вот эти вот ямы. А мины падают – понимаете, одна-вторая-третья.

Мы по тормозам. И понимаем, что четвёртая нам может попасть в машину. Мы поднимаем глаза – а перед нами уже две машины горит. То есть – с надписью “Дети”. И там действительно были женщины за рулем. И дети. Там сидели дети. 

Те что были дальше за нами, они свернули на обочину, и сделали резкий разворот. И начали уходить. А за ними мины – одна за другой. И сколько мы ехали – столько за нами ложились мины. 

Люди сгорели заживо. Люди сидя в машине – они не смогли оттуда выбраться. Я оглядывалась – я хотела понять. Вот когда залетает мина в машину – она просто взорвалась и загорелась.

Мы видели, как оно всё горит. Это взрыв – страшный взрыв. Там вылетает всё и разлетается на части. В первую машину, в которую попало – там и крышу сорвало. Это такой вот взрыв был.

Дома горели каждый день. По три, по четыре дома вокруг нас. А один дом – пяти подъездный - он был разбит авиабомбой. И сложился – посредине этаж. С девятого и по первый этаж.

Насколько нам сказали, там были люди, на тот момент, когда упала авиабомба. Это вот так – два подъезда стоят, а того что посредине – нету. Одни руины. И всё.

Горели дома, очень сильно горели. Были прилёты под наш дом. Именно под тот подвал, где мы находились. Два “Града” упало. Трупов было очень много. Людей сами хоронили. 

Я лично с мужчинами похоронили двух военных и двух местных жителей. Которые там погибли от осколков.

Мы ходили за водой – через несколько кварталов. Ходили под обстрелами. Два раза сходили, и я сказала, что уже третий раз не пойду. Потому что это очень опасно. И постоянно падать лицом в грязь, и падать рядом с трупами человеческими! Это было настолько неприятно, и очень страшно. А пить то хотелось. Я пошла за водой с тремя мужчинами. Взяла две баклажки.

И вот когда набрали воду и назад шли – мы ложились на землю, потому что были прилёты. Наверное, раз десять. И раз я упала – меня мужчина толкнул. И вот когда на нас был прилёт, оно бухнуло, и мы упали. И я упала лицом прямо возле дедушки. Он мёртвый был. И я увидела его ужасное разбитое лицо, и я рыдала всю ночь.

Когда прилетела бомба — 17 марта, в соседний двор — прямое попадание. Полное разрушение, там семь человек погибли. Соседи наши погибли. А у нас от сильной взрывной волны крыша пострадала, стеклопакеты повыбивало. Всё разрушило. Вы видите на фотографиях. То есть, жить там стало невозможно.

У нас ещё годовалый ребёнок.

Мы с сыном кушали на улице. Потому, что хоть и был мороз, но днём солнышко было. А муж говорит — я пойду в дом. Но он не успел покушать — в это время эта бомба прилетела. Оно как-то за домом — и даже не слышно сначала было. Честно говоря, я даже и не слышала. Мне по голове что-то ударило — видно кусок черепицы. А тут это муж - «я ничего не вижу». Всё залито кровью. Он выходит — он весь в крови. Он много крови потерял. Вся одежда, брюки. Сколько мы вылили перекиси водорода — кровь не прекращалась.

Сосед напротив, он на своем Жигули довёз нас до больницы. Там мужу рану зашили. Обратно мы шли пешком. В больнице уже были эти “кадыровцы”. Видели мы, как эти танки ехали. Было очень страшно. Казалось, что вот мы идём — а они нам в спину выстрелят. 

Мы вот так останавливались, поворачивались — ну чтобы они видели, что муж раненый. Мы пришли с мужем из больницы, добирались два часа. Зашли, надо было одежду взять, потому что всё было в крови. Даже трусы были в крови.

А ещё когда заходим, смотрим: возле нашей грядки, клумбочки, где розы у нас росли, лежит наш сосед мёртвый. Я сыну говорю, беги за этими мужиками, я не подниму труп — он же тяжёлый. Вот. И они перенесли, на дорожку положили. И перенесли его в квартиру. Помогли нам ворота открыть. Потому что у нас перекосило. У нас гараж, прямо в доме.

Обстреляли перед нами автобусы. С людьми. И все машины в обход заставили ехать. А в этом селе — оно тоже уже было разбито - там уже была украинская армия. Они приказали нам никому не выходить из машины. И в это время прилёт “Градов”. 

Если б чуть дальше — они бы, наверное, на наши машины упали. Вроде проехали такой путь уже, и чтобы вот тут накрыло.

А впереди машина — мы все сидели, ж не видно кто там. Девочка закричала — очень испугалась. Видимо ж тоже уезжает из-под бомбёжек. Дети ж тоже по-разному — у нас годовалый ребёнок, и то он испугался.

Обстреляли в городе Мариуполе Правобережный район. Восточный. Именно тот район, где я жила. У нас были попадания в соседний подъезд, у нас повылетали окна в квартире. Лоджия, квартирный блок повылетали полностью. Мы на тот момент находились все дома, все живы остались, все здоровы. Но когда подходили к окну, я видела, как попадали в магазины снаряды, я видела, как попал снаряд в детский сад. 

Нас обстреляли тогда “Градами”. На тот момент погибло больше тридцати человек, и очень много людей пострадало. На улицах лежали уже мёртвые люди. Их закрывали чем могли, как могли. И вот, наверное, в тот момент, какой-то переворот в голове произошёл, что действительно в двадцать первом веке могут просто спальный жилой район, в котором ничего нету – там просто дома, в которых люди живут. И всё. И вот так его просто обстреляли, без каких-либо причин и объяснений. И всё.

Я пошла к соседке, у нее тоже сквозняком распахнулось окно, я пошла окно открыла, выглянула, и я увидела, как на моих глазах были прилёты в три квартиры в доме, напротив. Это был девятый этаж, седьмой этаж, и второй этаж.

Начались авиаудары, центр города постоянно бомбили. Было такое, что мы вообще не выходили из дома, потому что постоянно, каждые десять-пятнадцать минут мы слышали, как пролетал самолёт, и мы слышали, как “падало”. На тот момент начали бомбить центр города, были попадания возле Третьей горбольницы, были попадания в Центральный рынок, когда повылетали больше чем на километр у людей стёкла.

И на тот момент как раз там жила мама хозяйки, у которой мы гостили, получается, она пешком пришла из дому, в чём была. Вот просто в чём была одета, в том и пришла. На следующий день уже мужчины поехали утром, забрали вещи теплые и документы.

По больнице там тоже был удар, там фотографии показывали. Водитель, который нас вёз, Сергей, он показывал фотографии, которые он сделал из окна. Там, получается, дом стоит, и напротив него стоит горбольница. Он показывал последствия авиаудара, там след от него, я не знаю, там реально яма, КАМАЗ бы спокойно влез, и его реально видно бы не было.

В Николаевской области пострадали медицинские учреждения. Так только в апреле 2022 года, в результате военной агрессии рф, было повреждено 13 таких заведений. Микрорайон – где расположен Онкоцентр – это спальный район в восточной части города.

И там сосредоточены многие медицинские учреждения.

4 апреля территория нашего Онкоцентра попала под обстрелы. К счастью, работники смогли укрыться в бомбоубежище и не пострадали от взрывов.

Хотя и окна Онкоцентра, и автомобили, которые были припаркованы возле заведения, разрушило взрывной волной. Пострадали и пациенты. На территории заведения лежало более десяти раненых.

Их на носилках и машинах завозили в приёмное отделение центра онкологии, для оказания медицинской помощи.

Получил повреждение наш радиологический корпус, который в начале февраля был на финальной стадии капитального ремонта. С новым, современным оборудованием и полностью готов к приёму больных.

Не говоря уже про операционную – в окна которой прилетел обломок кассетного снаряда.

Двадцать шестого и двадцать седьмого – попали две ракеты. В “Южный Буг”. Это почти центр города. Торговый центр “Южный Буг” и рядышком “33 квадратных метра” – магазин такой есть сантехники.

Всё повырывало. Плитки, окна, рамы – всё повылетало. Стёкла – люди всю ночь не спали – прятались.

И начиная с 25 числа – только сирена – в подвал. А бывает даже – сирены нету – и уже летят снаряды. Такое было.

Это было где-то в часиков девять вечера – прилетело три снаряда. Один упал – от моего дома двести метров. Торговый центр “Фуршет”. Там всё вывернуло.

Прямо вот так стоит “Фуршет” и недалеко от стены упал снаряд. Этот “Фуршет” стоит с моего дня рождения. Мне 42 будет в этом году.

Внутри потолки, этот пол. Это хорошо, что ещё ночью – там только охранники были. Пострадали охранники. 

Вылетают там такие штучки – много их. И двор – это за “Водолеем”, это Проспект Октябрьский 325, дробь 5.

И там дома девятиэтажные буквой П. Вот именно в середину попал снаряд и вылетело везде.

А через недельку с другой стороны в пятый этаж попало. Крышу снесло. И разрушилось до второго этажа.

Прилетело на “Фуршет” и на роддом. Роддом пятиэтажный, огромный. Вроде бы как говорили, что есть пострадавшие. Около двадцати человек раненых. Там же женщины беременные лежали. Пострадали и были жертвы. Эта больница называется “Доктора Самойловича”.

Он хороша пострадал. Потому что на утро попросили наших мужчин, чтобы они помогли переносить людей. И нужно было плёнкой затянуть пятиэтажный дом.

А всё что было в палатах родильных – всё в щепки разнесло. Родильные столы, где лежат женщины, вот это всё для детей новорождённых –

всё в щепки. Ничего не осталось.

Заканчивается Октябрьский район – и начинаются сёла. Пошла Балабановка. Тоже уничтожили дома. Мужчина выезжал – у него многодетная семья. Выезжал за границу. И всю жизнь он копил – копил для детей. Он построил трёхэтажный дом. И первый снаряд – именно в этот дом попал. Всё разнесло.

Есть домов двадцать в Балабановке – разрушенных. 

От “АТБ” двести метров снаряд прилетел на рынок “Феникс”. Посносило всё. Есть ещё Универсам. Там прилетело очень много снарядов. Разрушило дома.

Мне позвонили – с моим сыном дружит мальчик этих родителей. Вышли родители на балкон покурить. И вот этими осколками облепило этого человека. Знаю, что пробило ему лёгкое, и ему не могли достать этот осколок.

На наш участок в огороде упал снаряд. И тогда ранило соседского мальчика осколком. Они бежали в подвал, я вижу и слышу – взрыв за взрывом. И вижу, как гриб такой над моей территорией.

Мы успели забежать в подвал, все целые. Мы выходим, после этой бомбёжки и подходим к соседям и спрашиваем – что случилось.

А нам говорят: осколком ранило в плечо ребенка. Фамилия Киличук. В моём селе, в Погореловке, убило мою одноклассницу. Веру Бирюкову. С её братом младшим и сестрой.

А мать в кому попала. Но как я узнавал – она не выжила – мать. Осталась только одна сестра – а было четыре ребёнка в семье. Жила возле Баштанской трассы на улицы Шевченка. И просто пили чай – прилетел снаряд. И всё. Просто человек есть. И вот его уже нету.

Я просто не знаю, как это всё можно представить – потому что я её в сельском совете видел. И сейчас осознаю, что она была – а сейчас её уже нету. Это даже не передать словами все те эмоции, которые я испытал.

И мы с подвала вышли, одно утро было такое, вышли и увидели, что стены нету. И дом в дырочках от осколков этих – я не знаю.

И я перепугался за свою семью, я их собрал – и мы убежали на вокзал. Больница, прямо такой кусок ракеты в середины больницы – прямо он так и остался.

В больнице ворота все пробитые. Это ж какой удар должен был быть, чтобы ворота пробило насквозь. И та ракета так и осталась во дворе. Большие магазины, то что было на этом пятаке, вот центральный пятак, и одна ракета прилетала в больницу, а вторая прилетела возле большого торгового центра. И там практически ничего не осталось.

Куча крови там было, которые проходящие в то время были там – они пострадали, словами не передать.

Звонил человек с Николаева, он живёт на объездной, там постреляли эти “кассеты”. Весь район до четырёх утра, они его бомбили. Он сидел со своей мамой в подвале, и только в начале пятого утра они вышли. И отца рядом нету. Убило отца. Он вызвал утром эту помощь, приехали и на носилках его забрали.