«Я ребёнка успела вытолкнуть в коридор и услышала как за спиной сыпятся стёкла»

Плеченко Ирина Владимировна, мне 37 лет. Из города Северодонецка Луганской области. 

В четырнадцатом году я выезжала из города. Потому что у меня маленький ребенок, которому не исполнилось еще трёх лет. Поэтому мы выезжали в Центральную Украину к родственникам, опасаясь каких-либо военных действий.

Вернулись мы даже до освобождения. Потому что ну так сложились обстоятельства, мне нужно было возвращаться на работу.

Я работаю на хим предприятие, которое находится в черте города.

Работаю там с десятого года и по сей день...

Были какие-то люди, какие себя называли представителями “ЛНР”, захватили органы власти. В какой-то день “зашло” освобождение Северодонецка. Эти представители “ЛНР” вышли из города и Северодонецк остался под Украиной. 

Это стал город областной, как я уже говорила. Вместо города Луганска. И в общем жизнь продолжилась.

Верили ли вы в то, что Россия начнет наступление на всю Украину?

Двадцать третьего февраля нам на работе объявили о том, что до первого марта, в связи с непоняткой в стране, мы будем сидеть дома, и получать заработную плату.

24 числа проснулись как обычно. На работу идти не нужно, в школу ребёнку идти не нужно. Позавтракали, открыли новостные сводки. И узнали что - что мы узнали? 

У нас за городом есть аэропорт. Там базировались украинские военные — это все знали. Это ни для кого не было секретом.

Мы узнали, что было попадание ракеты.

Не верила я что будет война. Даже после этого. И домашним всем говорила — что не переживайте, не будет у нас опять войны, всё будет нормально, это каким-то образом разрешится, договорятся. Но этого не произошло. 

Какими были в Северодонецке первые дни полномасштабной агрессии?

Февраль у нас прошел еще более менее спокойно. Наверное начиная с марта постоянно слышишь залпы, взрывы. Магазины, аптеки ещё работали, но остались только крупные торговые центры, где можно было купить продукты. Естественно, там стояли очереди, можно было час в очереди простоять. И потом, ты покупаешь не то что тебе необходимо, а то что есть.

Очереди в аптеки, очереди в банкоматы. И с каждым последующим днём уменьшалось количество работающих магазинов, где можно купить продукты. В какие-то магазины уже снаряды “прилетели” — они то ли были разбиты, то ли сгорели полностью.

В банкомате тоже простояла в очереди часа полтора, чтобы обналичить деньги — те что были. Лучше, чтобы они были при себе, в кармане. Потому, что периодически пропадает свет, пропадает связь. И те магазины, где бы ты мог расплатится картой — не всегда могут предоставить эту услугу...

Обстрелы города участились. В убежище я не ходила. Сознательно не ходила. Потому, что это всё таки март, холодное время года. Это просто подвал в жилом доме. Там нету ничего — песок, голые стены, сырые стены. Там холодно, там влажность очень большая.

Что мы делали с ребенком? Мы использовали правило трёх стен. Я ему оборудовала в коридоре место, где он при сильных обстрелах отправлялся туда. Я ещё что то делала по дому, чтобы себя отвлечь, а он именно в коридоре у меня находился.

И дошло все до того, что я его даже два дня там ложила спать в коридоре.  Потому, что обстрелы не прекращались.

И только открываешь телефон и смотришь — “у нас прилетело, у нас прилетело, у нас”. Там в квартиру попало, там в магазин попало.

И я думаю, что не вариант жить ребенку в коридоре. Убежища нет, потому что подхватим обычную простуду, от которой у нас даже нет лекарств. 

Выезжать? Куда? Собственно говоря некуда. Все родственники которые у меня были — они собственно там же в Северодонецке.

Как вы решили уехать из города? Какие события стали катализатором этого решения?

В начале марта у меня тётя выехала во Львов. К знакомым знакомых. И она меня начала агитировать - приезжай во Львов, сейчас есть эвакуационные поезда, бесплатно, есть волонтеры, которые вам помогут где то поселится, помогут с расположением, с питанием — выезжай.

Но я всё ещё сомневалась, пока у нас дома не вылетели стекла. В соседний дом прилетел какой-то снаряд, я ребёнка успела вытолкнуть в коридор, в его оборудованное местечко. А сама уже в дверном проеме была. И услышала за стеной, как сыпятся стёкла. И тоже туда в коридор. 

Мы с ним обнялись, переждали этот обстрел. 

Что делать дальше? Позабивали окна, пленкой, одеялами.

И я понимаю, что если сейчас что то случится, в плане или ранения, или заболевания — то я своему ребенку не смогу даже предоставить помощи. В плане лекарств — потому что уже мало что работало в городе. 

И в один из дней я все-таки собрала этот тревожный чемодан. Что было в моём чемодане? Это были все документы, что у меня есть. Мои и ребенка. Была куртка и ботинки, джинсы, кофта и себе какие-то штанишки, кофточка, пару носочков. Пару плавочек. 

И бутылка воды. 

Смотрела я на этот чемоданчик дня два. И вот когда мне всё это надоело, что ребенок живет у меня практически в коридоре — то нету света, то нету связи, это такое. А вот когда нету воды — вы же знаете — человек же не может существовать без воды.

Естественно какие-то запасы есть, какая то купленная вода, какие-то баллоны, ванная набрана, чтобы тот же туалет промывать. 

В общем в один из дней, вечер это был, я говорю сын, наверное будем уезжать. Он говорит, а куда? А я говорю, я не знаю ещё куда, но здесь уже существовать мы не можем. Это ненормальное существование.

Встречались ли Вам события, в которых вы видели преступные действия против таких мирных жителей, как вы?

Снаряд попал в подвальное помещение. Там есть вот такие окошки, вот про эти подвалы, про которые я говорила, которые в каждом доме. И вот туда залетел снаряд. Именно туда, где люди прятались. То есть это было их убежище. То есть, на тот момент их там не было. Дом остался целый — но больше люди уже там не прятались. Это улица Федоренка, 43...

Супермаркет “Сильпо”, супермаркет “Велыка кышеня”, супермаркет “Джаз” — торговый центр. К моменту моего отъезда эти магазины были разрушенные.

У моих личных знакомых — да, квартира разрушена, сгорела. Снаряд попал в девятиэтажный дом, и выгорел весь подъезд. По улице Курчатова. Там много этих домов. Которые не столько разрушены, сколько выгоревшие. Пожарная служба не успевала выезжать на все адреса. И кажется, что во время самих обстрелов они этого не делали.

Какая сегодня ситуация в Северодонецке?

Машины не ездят — там нет бензина. Что там? Периодически пропадает свет, и конечно связь — потому, что нужно как то заряжать телефоны. Периодически пропадает вода. Продукты еще можно купить на Центральном Рынке — периодически. Военные привозят во дворы гуманитарную помощь: это вода, и какие-то продукты. Они смотрят, кто еще есть в городе, кто в убежище, сколько этих людей, и помогают продуктами.

Есть большие повреждения. Если мне не изменяет память — в нас всего школ двадцать, в семнадцать школ — точно есть попадания. А в школах, в убежищах — люди живут.

Куда уезжали жители вашего города?

Знакомые есть - кто уехал на территорию “ЛНР”. Есть знакомые, которые уехали вообще в россию. Но это связано с чем — потому что у людей там родственники. Уехали — то ли пересидеть эту ситуацию, то ли уже там обосноваться и жить. Но я не переписываюсь с этими людьми — ну как? Мы же по разные стороны баррикад.  Я сама лично не поддерживаю эту связь. Как то так.

Меня зовут Тарас Зозулинский, я журналист из Львова, продолжаем нашу борьбу.